В Наташины сорок два

Т.В.: — О чем она думает? Ну ты себе представляешь? Ей СОРОК ДВА!!! Как она собирается рожать?

И.А.- Важнее, что ребенок — третий, а живут в съемной двушке на окраине города!

М.А. — Нну… я, конечно, удивлена, но, помоему, это их дело? Как тебе этот розовый чепчик?

Т.В. — Нет, но ты представь только! Не успела покинуть свою совковую провинцию, поработала с год и тут же свинчивает под предлогом декрета! Я с 17 лет пашу на работах, и вас с Денисом декретами затяжными не баловала. С тобой «АЖ»!!! год просидела, а с Денисом и четырех месяцев не набралось. А эта! ЭТА! Всю жизнь гуляла, пила, да развлекалась! Я подумала, ну вот, наконец, и она поумнела, раз с семьей приехала на заработки. Думала, люди в сорок лет новую жизнь начнут. Денег заработают, в театры, кино ходить начнут. Машину хорошую купили. И вот тебе. Дура-дурой в сорок два.

И.А. — Прописывать их у себя не буду. У нас и так проблем выше крыши. А ведь она говорила, что Андрей счастлив, они так мечтали о девочке, а она ему! дважды! мальчиков подавала! Он ей ноги целовал, говорил — оставляй, я решу все проблемы. Ну и что теперь? Почему теперь я должна их проблемы решать? Они люди взрослые. Третий ребенок не шутки. Вот пусть сами и разруливают.

Т.В. — А я куда их пропишу? Вот ты их не пустила, так они теперь ко мне со своими болячками. Да еще с норовом, без всяких условностей, давай, мол, по-родственному прописывай. Меня и ребенка. Ага. Щас. Сверкаю пятками. У меня своих прописано семь человек на «тьфу» ты трешку. Я ей в лоб и отказала. Так эта зараза на работе, куда я ее сама и устроила, за моей спиной в подружки записалась к Альбинке. Этой тупоголовой приезжей узбечке....

Про Альбину 

Т.В. Я ее по-началу даже уважала. Приехала на заработки, захомутала мужика — у них там с этими мужиками беда прямо. На всех не хватает. Дралась за него с другими бабами, представляешь? На дворе двадцать первый век, а у них бабы за мужиков кулаками машут, деньги зарабатывают, хату прибирают, жрать готовят, детей воспитывают, секс ему по ночам — пожалуйста. Этим говнючим мужикам только и остается дел, что пить, разбазаривать чесно заработанное, да еще и по воскресеньям «любить бабу палкой» да так, чтоб в понедельник той и жить не хотелось.

А Альбинка мало того, что отбила, так еще и приличного внешне. Не урод. Даже по нашим меркам — ничего себе мужичок, ладный, статный. Правда, у него от двух браков дети есть. Все девченки. А Альбинка ему прямо в лоб — я тебе парня рожу, можешь не сомневаться. 

Вот он за ней и поехал. А как тут не поедешь? Уверенность и напор как у «Сапсана». Как с такой натурой поспоришь. И вот сидят они тут, с родственниками двушку на пополам снимают. И ждет Альбинка от него ребенка. Ждут, ждут. А на третьем узи им и говорят — поздравляем, девочка.

Альбина: Спокойно, милый. В этот раз девченка. Во второй раз я тебе мальчика рожу. И работу бросать не буду. Не переживай. Два месяца посижу, грудью покормлю и маму сюда выпишу. Будет с дочурой сидеть, а я деньги в дом носить.

Т.В.: Сказала — сделала как и обещала. И ведь сума сойти, как только все успевает? И работать, и дочку воспитывать? Ты не обежайся… Но смотри сама, девка вон — все успевает. А ты в декрете сидишь, с Вуськой, а жалуешься, что толком пожрать сама не можешь, не то, что мужу приготовить что-нить вкусненькое… Видать, я тебя не так воспитала. Думала, мой норов возьмешь, а выходит ты все больше в батьку....

Батька

С.Г.: Я одного не пойму. Чуть что сразу: «Ой папа не одобрит, ой как бы нашего папу не загрузить, только не трогайте батьку». Лучше б ты так со мной, мужем своим общалась. Не обижайся, но я правда, этого вашего свободнинского подхода не пойму. Что вы с ним носитесь, как с больной курицей? Ты мне лучше в рот гляди. Это от меня зависит, будет у тебя завтра счастливый день, или нет. Это я пашу, чтоб у тебя деньги были на покушать, это если я свалюсь с простудой нам трындец настанет. А ты все: «что папа скажет».

Т.В.: А что он скажет? Да ничего он и не скажет, не умеет. Как только в семье чего, он же на меня все стрелки переводит. Будет капать на мозги до упора, но заставит-таки с его родственниками все дерьмо разгребать. Вот что далеко ходить. Была квартира в Уфе. Которая принадлежала двум братьям. А продал ее и денежки себе за нее прибрал — брат третий, сводный, который не то что прав как таковых на это дело не имел. Он моральных прав на это не имел. Но разве твой батька пошевелил пальцами, когда узнал об этой афере? Так, по пьянке, в гараже со старшим братом они и голосили: «Каков подлец» да дальше этого гаража дело не доходило. А на ярославскую квартиру, думаешь, права он качал? Дудки. Ушла в собственность тому же сводному, т.е. вообще ни в коей мере не родному брату. Вот что значит поздние браки между людьми, у которых уже дети есть от предыдущих браков. Петровичу, батькиному отцу, всегда было лень задницу поднять, да в делах наследства разбираться. А жене его, баб Маше, не лениво. Вот и результат. Все имущество мужа на своего сына перевела. А детей Петровича — оставила как есть, без всего и даже без кота. Прям как в сказке про кота в сапогах. Думаешь, наш батька претензии предъявил отцу? Куда там. Бесхребетный, молчаливый, душу только мне мотать и умеет. Все дела — на меня спихивает. А я больше молчать не стану. Если я туда к ним приеду, я у баб Маши так в лоб прямо и спрошу, кому квартиры отписали. Где деньги за ухтинскую хату.

М.А.: Я больше в батьку, пошла, говоришь? Занятно… Так как тебе чепчик, этот, розовый? Нравится? Или желтый лучше?

Т.В.: Да оставь ты эти дурацкие шапочки. Лучше собой займись, пополнела ты как-то. Сама вобла воблой, а живот колом стоит! 

---

продолжение следует. 

Когда голова наполняется образами из прошлого, которые причиняют боль и делают вас бессильными вновь и вновь.

Приглашаю вас поделиться мыслями о сложном. Без острых углов и критики.

Если бы самой не приходилось по 20 текстов в месяц писать про окна… никогда бы не пожала этим храбрым персам руку. А теперь начинаю понимать, тут выживают сильнейшие. Ненавижу окна. тупая, неинтересная, скучная тема. Высосанные из пальца новости. 

Успокойтесь, это всего лишь хорошая вещь. они их все равно установят. они появятся в каждой квартире. и часть людей обязательно попадут к вам. вот вы же ко мне попали.

А жив еще боевой дух! Порадуйтейсь за меня, дорогие! Два месяца внутриколлективного конкурса на знания технологий и прочего завершены. Боролись жарко и местами жестоко. Рабочий коллектив, что говорить. И мое место меня вполне порадовало — первое, блин! Фига я старушка, даю и это после декрета!) Круть!

Помимо небольшой денежки получила бонусом аттестацию автоматом.

ну и прикольный демотиватор на тему)

Нда. И опять не про весну. Надо взбодриться. Смириться с тем что есть. Успокоиться. Принять. Научиться этому радоваться. Научиться находить хорошее в том, что есть. Найти силы для взбадривания самой себя. Найти силы не чахнуть. Не опускаться. Не расстворяться в этом «сейчас».

И отрыть новые источники радости.

В детстве, определенно, это была Женька с Ленкой и школад.

В универе, все те же, + Танька + муж. Правда будущий.

Хм… сейчас источников еще больше. Все те же + СЫН и КОТ... 

Епть. Ну и меня и запросы...

Не знаю, что со мной творится. Какая-то аппатия, желание депрессировать, страдать, взрывать и мучить себя воспоминаниями, которые ничего, кроме страданий не принесут. Ну вот как стукнул новый год, так и совсем пошло да поехало. 

Не торопитесь меня обвинять. Я взрослый человек, прекрасно понимаю, что жизнь и отвтетственность на первый план — я в общем-то не даю себе в этом смысле засохнуть. Да не дадут, просто. Чему и рада.

Но ведь ночь-то все-равно наступает. Время перед сном, когда начинают в голову залезать всякая дребедень, которая нашептывает самые настоящие, отвратительные гадости. Начиная от того, что маленькая «семнадцатилетняя я» тычет «двадцатисемилетней мне сегодня» что я постаревшая клуша, которая ради статики пожертвовала ее «семнадцатилетней» глобальными планами и не реализовала себя. 

Ну извини, блин, семнадцатилетняя. Не вышло из меня крутой писательницы. Вот я простая работящая прщица на дому с дитем, который болеет неделю через неделю. И потому я ночами строчу работу, а днем погружаюсь в родное любимое самое желанное на свете чадо.

Да и ты тоже, «двадцатидвухлетняя» максималистка, повернутая на внешности. Да, я щас не могу похвастаться супер талией, что у тебя была тогда. У меня блин нет абонемента в спорт зал и парня с горящими глазами, цветами и деньгами — для похода в ресторан.

Ему сейчас, банально, некогда. Он занят реализацией твоих максималистских мечт. Да да, на хату бабло зарабатывает. И на то, чтоб семья была, круглосуточно. А не встречи по выходным, как раньше.

Да, не вышло из меня артистки и певицы и я блин забила на хор. Че-та не очень обидно.

И вот еще что я хочу сказать тебе, двадцатичетырехлетняя «анунах семью» — до сих пор разгребаю последствия твоего анунаха. 

Выговорилась, и вроде как начала понимать, что гложет. В голове возникло слово «застой» — это интересно «Я» — какого периода? 

И самое обидное, вот почему не принять себя такой. Ну старею же, и хочу я или нет, они все равно появятся, морщины эти на лбу, на которые ты сегодня глядела с такой тоской. Все равно придет день, когда единственный, кому ты будешь интересна, это пеньки во дворе — потому что ты их наконец начнешь поливать.

«Прощай молодость» — а этой «Я» вообще ничего не могу сказать. Я пока не чувствую, что она прошла. Она есть. Только я не хочу ради нее послать все «анунах» пока не все потеряно. 

Почему люди такие эгоисты. Выключите это отвратительное составляющее. Что выпить, что сожрать, чтобы оно не донимало меня пустой болтавней, мешающей нормально выспаться двадцатисемилетней мне.

Я ничтожество. Ну и пусть. Зато маленькое, любящее своих, заботливое и имеющее семью, работу и друзей. 

А что было бы сейчас у тебя, крутая? Кроме своих великих книг, разумеется?

Может, я выжила из ума. Может воспаленный мозг делает поспешные выводы, может быть просто стечение странных обстоятельств и большого скрытого потайного страха. Не знаю.

Но.

Вначале он просто снился. И я звала его. Я хотела с ним поговорить.

Потом он пригласил меня в свой мир, и показал друзей, я видела их, но они меня — нет. Кроме него. И он сидел рядом со мной, спиной ко мне.

Потом был еще один сон, мы общались, я прикасалась к нему, я признавалась, что страшно его не хватает.

И пришел страх = чем больше я вижу его и разговариваю с ним, тем больше несчастий случается с… моим сыном. Даже не со мной.

Вова орет по ночам около трех часов ночи. И вчера я не знаю почему, кому, зачем шептала — уйди, он мой и Сережин. Он не твой. Он наш. И читала молитвы. Я боялась открыть глаза. Страх был дикий. Панический. Такого еще не было. 

Сегодня я решила избавиться от лишних вещей. И нашла переписку — я думала, у меня ничего от него не осталось. Я читала ее и плакала. Мне было его жаль. Он был хорошим другом, мир ему пухом. И через час у меня едва не сгорела кухня. Наверно стечение обстоятельств.

Мне хочется написать его матери и попросить, чтобы она отпустила его. Его тело отвезли ей, но душа его осталась в этом городе.

Не знаю, как отговорить себя от этих аналогий. Дикий потайной страх. 

Не знаю почему, но на Вуськину елку в садике я чуть не молилась. Этот день мне казался таким особенным, важным. Я и готовилась к нему. Заранее купила карнавальный костюм. Что говорить, подготовила костюм мужу и платье себе. Потом выяснилось, что зря старалась. Елка будет обычная, костюмов не надо, а нас, взрослых, туда попросту и не пустят.

Ладно, думаю, главное, чтоб Вуське хорошо. Я свои детские праздники отгуляла)) Купила Вуське рубашку с галстуком, и модную прическу сделала.

А за день до праздника Вуська поставил себе фингал. Настоящий, мужской. Слез былооо… Ему больно, а мне вдвойне — идеальная картинка рушилась. Ну как я его с фингалом в рубашку с галстуком. Засмеют... 

Потом плюнула, одела, причесала, отвела. И радовалась. Правда заметила пятнышки на руках. Но врач из меня никудышный и диагнозы по первым признакам ставить не умею.

А вечером уже было не до впечатлений от праздника. Вернули мне дитятю в пузырчатых прыщиках на руках, ногах и ушах.

Обзвонила всех, на уши были поставлены и задействованы все силы со стороны обеих семейств — моего и мужниного. Порешили, что ветрянка.

А утром врач определила какую-то хитрую родственницу ветрянки. Выпишут нас в субботу.

Погрустили мы с Вуськой, взяли санки, которые Вуське папа вчера презентовал и пошли кататься.

Синяки, ветрянки, работа… Да наплевать. Скоро Новый год!

Было 17ть играли влюбленных, стало 27 и они снова делают это)

Почему-то глядя на них вспоминается именно школьное время. Когда все кипело в руках и предназначалось далекому, таинственному будущему.

Вот когда хочешь сказать, почему человек *овно, какой он консистеции, цвета, размера и как пахнет — он не звонит.

Когда забываешь, уже вплодь до имени, он появляется. И ты хватаешься за горло — потому что просто не можешь ничего сказать. Активно вспоминаешь, ну как же, как же я там тебя поминала, что же такого хлесткого собиралась сказать и… ничего не помнишь.

А самое странное — да и плевать